Духовный перенос: Гуру — отец

Многие западные искатели обращаются к йоге и любым другим духовным практикам Востока, чтобы заполнить внутреннюю пустоту.

В Индии же это большая редкость. Детей там воспитывают иначе, у них больше любви и здоровья. У большинства детей Индии — есть отец и мать, и дядя, и множество братьев, и родственники. У них есть любовь.

Когда эти деть становятся взрослыми — им не нужен психолог. Их родители их не сломали.

Да, у них может быть меньше денег, меньше комфорта… Но у них есть внутренняя сила, цельность. Они соединяют темноту и свет внутри. На этом основана Cанатана-дхарма (индийские течения, йога, буддизм). Там есть всегда темнота и свет, а божества имеют разную природу. Кали и Лакшми, Шива и Вишну.

Детей воспитывают в интеграции с собой, в принятии тени. Эти дети сильные. У этих детей есть отец, есть связь с родителями.

И когда человек Запада пытается надеть на себя сверху (заключить себя в) духовную традицию Индии или Тибета… То, очень часто, вместе интеграции мы имеем перенос Родитель — Гуру.

Внутренний поиск западного человека обусловлен кризисом, потерей ориентации во внешнем мире, внутренней пустотой, отсутствием самореализции, ощущением бессмысленности всего происходящего.

Семья, работа, личное развитие — на этом этапе жизни — вызывают у него хроническую апатию. Человек чувствует себя отключенным от жизни. Разделенным с жизнью. И обычно, это случается когда он чего-то достиг, в среднем возрасте.

Обманутый уверениями ложных авторитетов (как таковым их отсутствием), — он начинает заниматься йогой, читать различные духовные книги, ищет реального авторитета, того, кто может заменить отца, того, кто может научить как жить.

Но духовные практики Востока предназначались для других, для психически-здоровых людей (детей).

Восток, из которого вышел буддизм и индуизм, — воспитает детей иначе. И на Востоке — йоги и буддийские монахи начинают по-другому. Более цельными… Менее знающими. Эти люди не искалечены сверх-скоростной системой мышления, ускоренной ЦНС, вездесущей личностной системой подавления чувств, эмоций…

Западный человек дизинтегрирован с собой. Он не чувствует и часто не знает как это «чувствовать». Он, очень часто, не пережил безусловную любовь обоих родителей, не перенял традиции любви к природе, не живет вместе с ее циклами.

Он отрицает глубину своих ран. Все, что такой человек испытывает — фоновое ощущение того, что что-то не так.

Будучи не принятым родителями, близкими — человек вступает в борьбу со своим я, пытаясь растворить его. Он начинает использовать учения об отсутствии «я» для укрепления чувства собственной неполноценности.

Это довольно распространенное явление: красиво и образно говорить об основополагающем совершенстве нашей истинной природы, испытывая при этом сложности с доверием. Отрицать всякую важность жизни, важность и смысл своих действий — не принимая себя, не любя себя.

Речь идет об обесценивании собственного рождения. О задержке развития. О неисцелённой травме детства (отсутствия одного из родителей, отсутствии материнской любви, отсутствии авторитета).

Очень часто такие люди начинают казаться себе духовными в самом начале их духовной практики. Они обусловлены ею, окружением своих друзей-единомышленников, они зависимы от сатсангов, от учителей. Они всецело полагаются на «духовного лидера» .

Но стоит только кому-то и или чему-то задеть их психологические раны — как надломленное, истинное я, поднимается из глубин, говоря всем о том, что оно не растет и не развивается.

Мы можем рассмотреть пример, например — с любовью. Человек исключает из своей жизни любовь, практикуя непривязанность через отрицание своей потребности в любви. Он вытесняет естественную потребность, и вытесненная потребность забирает жизнь и здоровье человека, проявляясь бессознательным образом внутри — через отказ от жизни, через осуждение собственной чувственной стороны, через осуждение чувственной стороны других, через самоосуждение и комплекс вины.

Стремление подняться над хаотичной стороной нашей человеческой сущности преждевременно, без непосредственного знакомства с ней — разрушительно.

Мы лжем себе.

Мы принижаем и отбрасываем обычные потребности и чувства. Мы носим в себе неразрешенные психологические проблемы.

Мы исключаем естественные отношения, регулируем наши контакты. Прячемся от мира. Не общаемся, не раскрываемся даже внутри рабочего коллектива. Но имеющиеся у нас неразрешённые психологические травмы проявляются именно в отношениях.

И мы избегаем любых отношений с миром — чтобы не встречаться с ними. Ибо встречи с ними создают перенос. Мы непременно встретимся снова с тем, кто причинил нам боль.

Мы встретим родителей.

Судьба присылает нам таких людей из милости.

Но мы регулируем круг общения. Мы выбираем идеальные, духовные отношения. Духовных людей и духовные группы — где не принято говорить об истинных проблемах.

Но источник психологических травм следует всегда искать в отношениях: они формируются в общении с авторитетами внутри семьи — на ранних этапах развития.

И мы находим своих родителей в духовной общине.

Мы проецируем, создаем перенос на духовных учителей — как на родителей. Мы завоевываем их, соблазняем, а затем пытаемся освободиться. Мы выясняем кто любимый ученик у учителя.

Нам нужна наша исключительность в глазах отца.

И пока мы не свободны внутри — мы не находим близости и в духовной практике. Мы не встречаемся внутри с другими людьми. Мы уходим в новую духовную организацию.

Но учитель — это наш родитель.

Нам нужна его любовь и признание. Нашего отца, а не нашего учителя.

И пока мы сами не станем родителем, мы всегда ищем учителя (отца) снаружи. Мы не ищем просветления, медитации — мы ищем любовь обусловленную травмой.

Первая страшная истина о наших родителях заключается в том, что мы их любим. Мы расколоты внутри, и какая-то наша часть продолжает их любить. Эта часть любит все, к чему прикасается.

Это то — где мы едины с миром.

Первая обида — на отца, на родителя — исключила нас из мира.

Мы выбрали изоляцию, чтобы не испытывать любовь, любовь к авторитету.

Духовность ведет нас к целостности, но мы никогда не поймем о духовности, потому что мы исключили одну из собственных частей.

 И мы используем Восточную философию, буддизм, йогу — чтобы оправдывать свою изоляцию, одиночество. Мы игнорируем естественное стремление к здоровым связям с другими людьми. Мы ищем идеальное общество, идеальную духовную семью, идеального отца и мать.

Мы не встречаемся с неидеальными родителями внутри нас самих. Мы ищем совершенного отца — гуру — снаружи.

И мы обновляем нашу травму, меняя одного учителя на другого. Влюбляясь в учителя, требуя внимания, настаивая на собственный уникальности.

Данная ситуация отражает внутренний мир человека, который задержался в своем развитии. Этот с виду взрослый человек, взрослая женщина или мужчина — ведут себя незрело. Они требовательны к другим, они психически-неустойчивы, инфантильны.

Они не реализуют свое предназначение в мире, не ощущают творчества жизни, не любят мир, не живут через радость и игру. Они продолжают быть брошенными детьми.

Но отец и гуру — это мы сами.

Найти себя — найти авторитет.

И личность подозревает, что если это случится — то ее заставят работать. Перед ней поставятся цельные, высокие задачи. И ей придется не рефлексировать, а действовать.

Итак, как и всегда — мы имеем дело со вторичной выгодой.

Духовный искатель не хочет взрослеть. Он хочет проживать свою жизнь безответственно, как жертва обстоятельств. Он требует идеального мастера, гуру. Ему все должны.

Он не выращивает себя внутри себя.

Он не хочет становиться лидером, брать на себя ответственность. Он привык лениться и обижаться. Ему удобна роль жертвы.

Все эти вещи — часть травмы. И травма питается этим… И человек бесконечно подавлен, у него нет энергии, у него нет жизненной силы…

Он не обретает себя, но избегает жизни. Он стареет вне всякого развития.

Ни одно духовное общество не поможет ему найти своего отца. Принять свою расколотую, любящую часть…

Современная йога не учит этому.

Мы должны это сделать для себя сами. Через терапию и принятие несовершенств.

Кали и Лакшми…Шива и Вишну.